День цезарей  - Саймон Скэрроу

Нерон выслушал все это с величавым вниманием, после чего отчеканил:

– Действуй. Приказы исполнять беспрекословно. Но бегства не будет. Покидать Рим я отказываюсь. Я император, и меня не устрашит кучка заговорщиков, что трусливо прячется по закоулкам.

– А нутро у парня крепче, чем я предполагал, – шепнул поблизости Макрон.

– Что не сослужит пользы, если бунтовщики возьмут Рим, – поджав губы, ответил Катон.

Паллас сложил перед собой ладони.

– И еще одно, император… Нарцисс.

– Что Нарцисс?

– Это он верховодит заговором.

– Что за вздор? Нарцисс давно мертв!

– По словам префекта Катона, все совсем наоборот. Он жив и здоров, а свою смерть подделал.

– Но я видел его голову.

– Голова принадлежала рабу, которого Нарцисс купил как раз для этой цели. У них имелось внешнее сходство, а несколько дней разложения довершили дело. Этот злодей нас обставил.

– Обставил… – Холеная рука на подлокотнике сжалась в кулак. – Ничего, казнь этого мерзавца не будет знать себе равных. Прежде чем околеть, он издохнет тысячу раз.

– Согласен, повелитель. Но этим я предлагаю заняться потом. А пока необходимо поскорей нанести первые удары.

– Да, разумеется. Приступай и действуй, как замыслил.

Паллас собирался отдать первые распоряжения, но тут Нерон неожиданно сказал:

– Бурр останется здесь, со мной.

– Но… повелитель?

– Мне нужен рядом надежный солдат. На которого можно положиться.

– Император, Бурр должен немедля отправиться в лагерь и возглавить там гвардию.

– Если враг успел соблазнить преторианцев своими посулами, то уже слишком поздно. Это все равно что обрекать верного мне военачальника на смерть. Пусть лучше остается здесь, где от него какая-то польза.

– Бурр – солдат, повелитель. Подвергать себя риску – его долг.

Начальник преторианской гвардии гордо выпятил грудь.

– Если так велит император, то мой долг с мечом в руках находиться при его особе и, если что, пожертвовать за него своею жизнью!

– Твое место во главе преторианцев, – уже гневаясь, сказал Паллас. – Кто-то от нас должен восстановить там порядок, пока еще есть возможность.

– Это верно, – согласился Бурр и, повернувшись, указал на Катона. – Пошлем его. Нам уже известно, что среди солдат он пользуется бо́льшим авторитетом, чем я. Если кто-то и может подвигнуть их на поддержку императора, так это как раз он.

– Ты с ума сошел! – вознегодовал Паллас. – В лагере Катон все еще считается преступником, повинным в убийстве сенатора Граника.

– Ну так пошлем с ним центуриона Макрона. Он там тоже на хорошем счету, и если поручится за Катона, то к нему прислушаются. Можно послать с ними личный штандарт императора, и тогда никто не усомнится, что Катон говорит от имени Нерона.

– Хорошая мысль, – подал голос Нерон. – Префект Катон, подойди ко мне.

С головой, идущей кругом от столь резкой смены обстановки, Катон сделал шаг вперед.

– Вы с центурионом немедля отправляетесь в лагерь. С вами я посылаю десяток моих германцев, охранять штандарт. Ты убеждаешь гвардию поддержать меня и приказываешь сокрушить смутьянов Шестого легиона, а также всех, кто меня предал. Ты понял меня?

– Да, император. Только…

– Выполнять, префект, – властно осек его Нерон.

– Слушаю, император.

Бурр напутственно оглядел двоих офицеров.

– Перед выходом экипироваться оружием и доспехами, а затем выйти к дворцовым воротам. Там вас будут ждать штандарт и эскорт. Да пребудет с вами Фортуна. На ваши плечи возложена судьба Рима.

Макрон поднял правую руку, а Катон подогнал на нем ремни нагрудника и наспинника, пока не остался доволен. Он был экипирован таким же образом – в прочном панцире, удобных наручах, поножах и калигах. Убранство довершали офицерские шлемы с плюмажами; вернули им и мечи.

– Для командира самой отборной в империи части наш друг Бурр на удивление бесхребетен, – рассудил Макрон. – На своем веку я, надо сказать, повидал изрядно законников. Так вот, при всей своей склизкости и двуличии они куда храбрей его.

– Это точно, – Катон отступил на шаг и хлопнул Макрона по спине. – Ну что, брат. К битве ты готов.

– Готов-то готов, но, поступая на службу, я рассчитывал, что буду драться с варварами, а не с римлянами.

– Мы – солдаты. А значит, врагов себе не выбираем.

– Ага. Получается, они сами себя назначают.

– Забавный ракурс, – усмехнулся Катон. – А знаешь, по-своему хорошо, что Бурр не лезет в эту бучу. Ты же видел, каков он. Для этого надо, чтобы кое-что дыбилось спереди, а у него лишка как раз сзади. Уж извини за смешение метафор.

– Смешение кого?

– Да это я так… – Катон оглядел колоннаду дворца. Ни императорского штандарта, ни эскорта видно не было. – Они что, в Гадес провалились?

– У них, видно, время идет по дворцовому распорядку. Сборище лентяев… Вот что делает с людьми жизнь в Риме: она высасывает ратный дух и оставляет лишь плюмаж да надраенные поножи. Таким телятям против нормальных когорт и часа не выстоять.

– А вот это нам довольно скоро предстоит проверить.

Хруст калиг по плитняку возвестил о прибытии долгожданного эскорта – двадцати верзил-германцев с длинными мечами и топорами, по обычаю своего народа. Несмотря на многолетнюю службу в Риме и сносную латынь, выглядели они как варвары – длинноволосые бородачи в узорчатых туниках и штанах. Их наружность предполагала устрашение городского плебса, а при отсутствии связей с политикой и щедрым выплатам их преданность хозяевам была непоколебима. Неплохое подспорье при нынешних обстоятельствах. Также среди них находился имагинифер – преторианец с личным штандартом Нерона.

– Надо же, дожил, – пробурчал Макрон. – Стоило ли десяток лет высматривать на берегах Ренуса[46] германцев и воевать с ними, чтобы не лезли в пределы империи? А теперь вот я собираюсь идти с этими псами, и куда? Воевать против римлян… Немыслимо! А что делать?

– Префект Катон? – салютнув, с гортанным акцентом обратился к Катону командир германцев.

Тот кивнул.

– Мне приказано тебе подчиняться.

– Очень хорошо. Тогда слушайте меня, – заговорил префект громко, во всеуслышание. – Держимся сомкнутым строем. Без моей команды оружие не вынимать и не пускать в ход. Если Фортуна будет к нам милостива, обойдемся без кровопролития. Но если нам воспротивятся, то щадить не будем никого. Рубим всех подряд. Понятно?